Везёт как утопленнику. Ну почему всегда в его смену? Ах, да... у него же нет сменщика.

Зачем же, зачем все взрослые врут? Почему не хотят оставаться с ней, разговаривать, отвечать на вопросы? Чего они так все боятся?
Спас ее бассейн. За месяц ежедневных занятий она научилась плавать и надолго задерживать дыхание под водой. Она представляла себя русалкой и, если удавалось оставлять себя у дна на подольше, успевала увидеть водоросли и черноту глубин Гнилого озера прежде, чем всплыть. Даже по Ходоку почти не скучала, так, остатками былой привязанности. О, она очень хорошо научилась быстро классифицировать и отгонять от себя ненужные мысли: они слишком горько бились в груди, как налетающие на стекло на всей скорости птицы. Она видела одну такую. Их было много, а ударилась только эта. А потом упала и долго-долго еще билась под окнами, вызвав дикий ажиотаж у одноклассников, которых так и не удалось Учительнице за парты усадить, пока мертвую птицу не унес дворник. Мнения разделились. Кто-то утверждал, что это была ворона, кто-то был уверен, что голубь. Морошка почему-то видела в той птице ласточку, и никак не могла простить дворника. Почему ее отнесли к врачам, а ласточку нет? Разве ласточка хуже? Даже если она ворона.
А тут совсем недавно ее перестали пускать на бассейн, сказали, что она всем мешает там своим всплывающим телом. Не то, чтобы категорически не пускали. Со своим классом, когда урок в бассейне – почему нет. А одной без присмотра нельзя больше. А кого уговоришь присмотреть за тобой? Разве что подружку какую. Но вот беда – дружить Морошка так и не научилась. Жаться, мяться, улыбаться и поддаваться научилась, а дружить нет. Полдня потерпит дружбу – потом на окно уходит и сидит так часами, в Лес смотрит.

А еще я пока не решил как отношусь к грибам. С одной стороны истинно, что грибы не просто так выбрали Дом своей обителью и наверняка в этом есть какое-то знамение, и вообще моя религия учит меня быть доброжелательным к еретикам, но с другой стороны - хочу обкидать грибницы лапшой, как святой водой, наверняка они начнут с этого шипеть, говорить на латыни и ползти по стенам, вывернув шляпки. Сложна

Пастафариане — люди необычайно живучие. И где бы не появился один пастафарианин, обязательно появятся другие. Это потому, что Пастафарианство — единственно истинная религия, которой противиться совершенно невозможно, немыслимо и просто глупо!

А вот с грибами ну просто обидно. Почему под запрет попадает всё, что я люблю? Что следующее? Брокколи?! Не знаю, как вы, а я планирую делать запасы. Скоро в столовой хлеб и воду будут подавать, и всё!

Возможно, этот человек убил Джульету и забрал его шляпу как трофей. Не все же такие невезучие, как Несчастье и не могут справиться с простейшим суицидом. Кто-то в состоянии нормально умереть или быть убитым.
Возможно, он не просто убил Джульетту, но и занял его место, а шляпу носит, как показатель статуса. Джульетта был царем, чем шляпа хуже короны? Для смены власти и убивать-то Джульетту не надо - сместили по-тихому, теперь этот новый царь знакомится с другими этажами. Может, даже ищет Несчастье, чтобы... да кто ж их знает, этих нелегальных царей. Бац - и ты у них в долгу на всю жизнь, хоть и обратился только раз. Глупо было надеяться, что речь и правда шла об одноразовой сделке.
Возможно, это призрак Джульетты, вселившийся в кого-то. И шляпа тоже не случайна.

- Нет. - уверенно помотала головой Джерри. - Мне это подбросили. Враги.
Про врагов она была не уверена, но для пущей серьезности без таинственных строющих козни злоумышленников было никак.
- Я даже ума не приложу, откуда это все могло взяться и для чего это все используется. - Джерри выудила из кучи на полу ручку от мясорубки и вопросительно покосилась на рыцаря. - Ты вот знаешь, что это и зачем? Тут же без ипс... исслю... научных способностей никак не разобраться! А у меня с наукой не очень...
Тут Джерри сообразила, что Айвенго же что-то про грибы спросил. Ах да, не добрались ли сюда... стооооп!
- Пусть только попробуют отобрать наши грибы! - праведно возмутилась печально необразованная в вопросах нововведений в Доме Джерри. - Мы будем бороться до последнего за наши права! И за наши грибы! И вообще, тебе не кажется странным, что кому-то может быть нужно уничтожить грибы?

Дверь поддалась сразу. Звенело только в ушах. Бабай ее не встречал, но Морошка всё равно вздрогнула: к ней спиной посередине огромного холла стоял – рабочий! Так всё-таки, они тут есть? А девчонки говорили, что нету, и не было никогда, а хозяйничают тут только духи умерших домочадцев, и ремонт они всё не закончат только потому, что у всех вкусы разные, и они никак не могут договориться. Как хорошо, что не всё правда из их рассказов! Этот рабочий ведь сможет ее защитить, если придет Бабай?

Михалыч был чем-то вроде неприятного дополнительного симптома, сопровождающего простуду.

Взгляд Рыжей чуть-чуть расфокусировался, как с ней обыкновенно бывало, когда она начинала думать. Она думала постоянно. Одно неправильное слово (а неправильных слов в словаре Рыжей было не сосчитать), и реальность начинала таять, двоиться, плыть, гаснуть. Мир заволакивало туманом, и Рыжая оставалась один на один со своими мыслями, которые были тягучими и густыми и плавно перетекали одна в другую. Так, что она могла начать думать о вещах, совершенно не касающихся того, о чём она подумала вначале.

Говаривают, что Дом - санаторий какой-то. Свежий лесной воздух, водные процедуры в бассейне, огромный медпункт с разными медицинскими техниками.

Надо б воспользоваться ситуацией, напроситься на курс лечебного массажа. Или на иглоукалывание какое.

Лохматая девица с бутылочкой колы выглядела подозрительно в своём свитере, восседая на барном стуле.

В какой-то прошлой жизни была у него баба - то ли жена, то ли не жена, - которая всегда присаживалась вот так рядышком, говорила какую-нибудь ничего не значащую фразу и ждала.

Настолько она его бесила этой своей манерой, что Михалыч сомневался, уж не убил ли он её, часом, и не пустился ли опосля сего действия в бега на злополучном грузовике.

"Я ль водитель грузовика, стало быть..."
Ещё потирая шею ладонью, Михалыч снова глянул на Рыжую. Лохматая девица с бутылочкой колы выглядела подозрительно в своём свитере, восседая на барном стуле. Настолько подозрительно, что Михалыч мог поспорить на остатки своего здравомыслия, что девице что-то от него надо. Михалыч не любил девиц, подсознательно ориентированных на результат. В какой-то прошлой жизни была у него баба - то ли жена, то ли не жена, - которая всегда присаживалась вот так рядышком, говорила какую-нибудь ничего не значащую фразу и ждала. Настолько она его бесила этой своей манерой, что Михалыч сомневался, уж не убил ли он её, часом, и не пустился ли опосля сего действия в бега на злополучном грузовике. Хм...

Айвенго разом побледнел и похолодел. Нечто, что дала ему Джерри (не морковный кекс, а то... другое), очень отдалённо, но всё-таки напоминало гриб. И Айвенго уже чудились торопливые шаги УГ за дверью. Заметут... верно заметут! Утащат в подвал, привяжут к стулу и будут допрашивать с пристрастием.
- Забери! - воскликнул исследователь, вскакивая со стульчика и протягивая Джерри и гриб, и кекс (на всякий случай). - Забери и выброси, пока никто не увидел!
Потом Айвенго суетливо заходил кругами по небольшой площади коридора Джерриной квартиры, то и дело спотыкаясь о какие-то вещи, разложенные по полу, и бормоча себе под нос невнятное:
- Надо было сразу уехать. Прямо сразу. А не ждать, не надеяться и не связываться с халатом. Всё зло от халатов. Может быть их запретят следом за грибами? Да, было бы замечательно.
Так Айвенго ходил минуты две, не переставая, пока не врезался в дверь. Казалось, это столкновение отрезвило впавшего в панику исследователя, он помотал головой и расправил плечи, собираясь что-то сказать. Но следом в эту самую дверь настойчиво постучали. Айвенго вскрикнул:
- А!
И отшатнулся, чуть не наступив на хозяйку квартиры.
- Они тут! Надо прятаться.
Кто "они" и зачем прятаться, Айвенго не пояснил. Он вытаращил глаза на Джерри, а потом заозирался, прикидывая, где же ему прятаться. УГ, разумеется, осмотрят все шкафы, все балконы, ванную комнату и кухню, как самое грибное место в квартире. Но когда они приходили с обыском к нему, Айвенго не помнил, чтоб заглядывали под кровать. Решено. Айвенго сунулся в одну комнату, в другую. Нашёл спальню и, даже не спросив у девушки разрешения воспользоваться её кроватью, принялся заползать под сей интимный предмет мебели. Там, конечно, было пыльно. Как ещё может быть под кроватью жительницы Десятого? Но сейчас даже пыль особо не волновала Айвенго.